По окончании городского училища (1895) Сарьян работает в конторе по приему подписки на газеты и журналы:
«Здесь я больше занимался зарисовкой посетителей, чем своими обязанностями по службе, за что получал немало выговоров со стороны хозяина. Приятель моего брата, обратив внимание на мою особенную любовь и способности к рисованию, стал советовать, во что бы то ни стало отправить меня в Москву учиться».
Как это часто бывает, помог случай. Как-то раз в конторе собрались посетители и среди них старик казак. Последний вскоре уснул. Мартирос быстро зарисовал всю группу посетителей, в том числе и уснувшего старика. Рисунки были одобрены всеми, за исключением казака.
Суеверный старик увидел в этом «грех». Как назло, он на другой день заболел. Приписав это рисунку, он пришел в контору пожаловаться хозяину. Последний потребовал злополучный рисунок и на глазах мальчика изорвал его.
Это происшествие побудило брата художника принять окончательное решение и отправить Мартироса в Москву для поступления в Училище живописи, ваяния и зодчества. Списались с обучавшимся в Училище земляком А. Арцатбаняном, и в феврале 1896 года М. Сарьян был отправлен в Москву, где поселился у Арцатбаняна; у него же он стал брать уроки рисования.
Через год Сарьян поступает в Московское Училище живописи, ваяния и зодчества, где занимается с 1897 по 1903 год, проходя одновременно общеобразовательные предметы, как не имеющий аттестата зрелости.
Окончив Училище (1903), Сарьян работает еще полтора года в специальной мастерской, которой руководили, сменяясь ежемесячно, В. Серов и К. Коровин.
Московское Училище живописи, ваяния и зодчества на рубеже XIX и XX веков, то есть в годы, когда там обучался Сарьян, было уже не тем, каким оно было во время преподавания там Перова, Прянишникова и других. Ослабление в Училище влияния идей передвижников началось еще в 90-х годах.
В этом отношении очень показательна докладная записка одного из видных преподавателей Училища К. Горского, написанная еще в 1894 году. Согласно ей задача обучения:
«заключается главным образом в том, чтобы облегчить ученику его первые шаги и дать ему определенные знания, без которых он не может обойтись, будь то гений или полное ничтожество в области того искусства, которое он себе избрал… Наше же Училище должно дать технику, а техника достаточно определенна… Выпустивши учеников из нашего Училища в жизнь с тем запасом знаний, который я от него требую, нельзя бояться за его будущее, к какому бы направлению он ни примкнул, хотя бы стал крайним импрессионистом…».
Учителями Сарьяна в Училище были К. Горский, А. Корин, В. Бакшеев, С. Милорадович, Н. Касаткин, Л. Пастернак, А. Архипов.
Некоторое время Сарьян работал в мастерских А. Степанова и А. Васнецова. Последний заменил умершего И. Левитана, у которого Сарьяну пришлось работать очень недолго.
За время пребывания в Училище Сарьян получил необходимые навыки. Об этом можно судить по его произведениям ученических лет. «Портрет матери», «Портрет дяди», этюд коровы – это грамотно написанные работы, но индивидуальности художника в них пока нет.
Занятия в 1903 – 1904 годах в мастерской В. Серова и К. Коровина имели большое значение для формирования художника. Сарьян, как и остальные его товарищи по Училищу, особенно высоко ценил Серова.
По словам К. Юона, который окончил Училище в 1898 году, Серов был:
«примиряющей и претворяющей противоречия времени фигурой, той художественной совестью, без которой трудно было работать».
Серов внес новую живую струю в методы преподавания:
«Серов,… чуждаясь шаблонов, постоянно разнообразил, варьировал методы, все время поддерживал в учениках помимо меткости и точности глаза работу мысли, памяти, воображения.
Модели на его занятиях перестали быть просто моделями: Серов учил в каждой модели видеть ее особый, ей присущий характер и осмысливать ее в „сюжетном» плане (как и сам Серов делал в своих портретах). Для этого нужно было подыскать соответствующую позу, окружение».
Интересно высказывание о Серове самого Сарьяна:
«В школе я не увлекался работами своих преподавателей, но мы, ученики – пишет художник, – многим обязаны нашему блестящему учителю Валентину Александровичу Серову, который своими постоянными наблюдениями за нами и острыми замечаниями всегда поддерживал в нас напряженный интерес в работе».
Один из любимых учеников Серова, известный художник Н. Ульянов, рассказывает в своих воспоминаниях о Серове:
«Свой месяц дежурства на вечерних занятиях Серов начал с того, что забраковал живших при Училище постоянных натурщиков, нашел на стороне молодого, с крепким телом парня и поставил его в самую простую позу, причем тут вместе с учениками сел рисовать его сам.
Где же это видано, чтобы преподаватель, «уважающий себя» и дорожащий своим авторитетом, прославленный художник, рискнул на этот неосторожный шаг? А Серов сидит на верхней парте и делает то, что делают все: спокойно, сосредоточенно рисует, забыв об окружающих.
И вдруг, не отрываясь от работы, он твердо, как бы для себя, но в первый раз говорит во всеуслышание: «Натурщик поставлен не на месяц, а всего на три вечера. Никаких фонов, никакой тушевки. Голый рисунок — и больше ничего»! И через несколько минут: «Никакого соуса, никакой растушевки – вот и все. Надоели рисунки вроде заслонок».
До него мы делали рисунки по целому месяцу. Серов же требует быстрой зарисовки, и часто ставит модель на один сеанс. Более того, показав модель минут пять или несколько дольше, он предлагает нарисовать ее по памяти. Этого не было никогда».
Приведенные высказывания о Серове, как самого Сарьяна, так и других, дают возможность в самых общих чертах представить педагогический метод и основные положения серовской системы обучения, сводящиеся к выработке умения быстро схватывать виденное, к развитию зрительной памяти, точности рисунка, к способности добиваться обобщения!
Вместе с тем Серов развивал в своих учениках самостоятельность, стремился к тому, чтобы каждый из них обрел индивидуальное творческое лицо. Занятия в мастерской Серова и Коровина велись помесячно, это давало возможность каждому руководить одним и даже несколькими заданиями целиком – от начала до конца.
Коровин был полной противоположностью Серову. В отличие от Серова он мало уделял внимания непосредственной практической работе с учениками, длительному и конкретному разбору их произведений. Но он умел увлекать и воодушевлять учеников беседами об искусстве.
По воспоминаниям одного из его учеников, он часто говорил о красоте полей, морей, лесов, о прелести сочетания красок, много с темпераментом рассказывал о великих мастерах прошлого и, особенно о французской живописи. При его дежурствах в мастерской, при постановке модели постоянно учитывались цветовые соотношения.
Коровин любил повторять, что во время работы надо обязательно использовать свои наблюдения, почерпнутые из жизни. Но зато модели он ставил замечательно, и в отношении колорита и самой позы постановки были так красивы, что сами собой казались художественными произведениями.
Таким образом, Серов и Коровин, столь разные по своим педагогическим методам, взаимно дополняли один другого.
Несколько слов о товарищах Сарьяна по Училищу. По словам Сарьяна, он был особенно дружен с Владимиром Половинкиным, который подавал большие надежды, но умер вскоре по окончании Училища. Через него Сарьян познакомился с «волжской компанией» – П. Кузнецовым, К. Петровым-Водкиным, П. Уткиным и другими, – названными так потому, что все они были из одного города – Саратова.
Впоследствии Сарьян сблизился с ними. В этой группе самым продуктивным и раньше всех обратившим на себя внимание своими пейзажами Волги был П. Кузнецов.
Окончив Училище в 1903 году, Сарьян не захотел писать картину на диплом, удовлетворившись получением звания «неклассного художника» и, как уже говорилось, пробыл еще полтора года в мастерской Серова и Коровина.
Источник: Р. Г. Дрампян — Мартирос Сергеевич Сарьян.
