Не забудь получить с него долг, мама…

Душный полдень. В бакалейной лавке полным -полно покупателей. Малыши теребят матерей. Рабочий люд неторопливо переговаривается. Времени у всех мало, все спешат.

Созрел виноград. Начался сбор урожая.

Владелец лавки – армянин средних лет с чисто выбритым лицом – ловко распоряжается за прилавком. Молниеносно находит нужные товары, наполняет ими сумки покупателей и, тыча толстым пальцем в монетки, тщательно пересчитывает деньги: «Пожалуйста!», «Что угодно?».

Проходит час, другой. Очередь редеет, воцарившейся тишине слышно, как бьется об оконное стекло пчела.

Скрипнула дверь, на пороге появилась старая женщина. Она робко вошла в лавку, словно боясь, что попала в незнакомое место.

Высохшая, сморщенная старуха – кожа да кости. Удивительно, что это существо еще дышит и движется. Сделав два шага, женщина остановилась, перевела дыхание, видимо не решаясь двинуться дальше.

– Что нужно этой бедняжке? – шепотом спрашиваю я у торговца.

– Это моя мать, – громко отвечает лавочник, равнодушно взглянув на старушку. Потом добавил: – Я выстроил для нее комнатенку за моей лавкой, там она и живет. В нашем-то доме тесно, мы недавно его построил, да и загрязнять его не хотим. Сюда она приходит за продуктами.

Я с трудом дослушал лавочника и подошел к старой женщине.

– Здравствуйте, мать, как себя чувствуете?

Старуха смотрит на меня растерянно и удивленно. Оказывается, есть еще на свете люди, которые здороваются с ней. Она пытается улыбнуться и, как бы нехотя, выдавливает из себя:
– Эх…что говорить, сынок, моя болячка…вот тут…вот… – она показывает на грудь. – Будто огнем горит…
– Не отчаивайтесь, мать, господь милостив.
– Премного благодарна, сын мой, да хранит тебя всемилостивый, пусть никогда не вырвется из груди твоей стон.

Добрые слова и пожелания ее звучат как благовест.

Потом она подходит к корзинке с яйцами и осторожно опускает в бумажный пакет несколько яиц. С опаской берет хлеб, заворачивает в бумагу брусочек масла и, захватив бутылку молока, подходит к сыну. Робко и заискивающе смотрит старушка в заплывшее жиром лицо лавочника.

Воцаряется тишина.

Все мое существо охвачено волнением. Я не свожу глаз с матери и ее сына.

Он, глядя куда-то мимо матери, курит.

Старая женщина достает из кармана выцветшего платья кошелек, открывает его и дрожащими пальцами кладет на стол пятьдесят центов.

Мать явно не знает цен, наверно, уже и считать разучилась. Лавочник, кинув быстрый взгляд на деньги, по прежнему невозмутимо молчит. Тогда старушка достает еще монетку.

– И этого мало, – наконец раздается в тишине лавочки. – Ты давно уже ходишь за покупками, а цен так и не знаешь. В своем ли ты уме?

Мать растерялась. Она с большой легкостью перенесла бы удар молота по голове, чем такие слова. Старушка судорожно шарит в кармане, и вот перед лавочником поблескивает четвертая монета.

– Не хватает еще нескольких центов, – недовольно цедит лавочник. – Ну да ладно, в следующий раз отдашь.

Осторожно прижимая покупки к груди, медленно бредет старушка к выходу.

Я подбегаю к ней, раскрываю дверь. Старушка благодарно улыбается мне.

Я расстроен. Глаза мои полны слез.

– Ты сказал, что это твоя мать? – спрашиваю я у лавочника.
– Да, – отвечает он отрывисто и зло.
– И она должна платить тебе за продукты?
– А как же? Ведь они достаются мне не даром.

Я растерялся.

– Твоя мать богата? – нерешительно спрашиваю я.
– Нет, американская контора помощи ежемесячно выплачивает ей несколько долларов. Она непрактична и упряма, не хочет принять американское гражданство. Иначе бы она получала приличное пособие. Ничего не поделаешь, теперь придется терпеть… Мы обратились к правительству, заявив, что у нас семья, дети, большие расходы и, что мы не можем ухаживать за старухой. Долго хлопотали и, наконец,  добились для нее небольшой ежемесячной суммы…Почему же я должен отпускать товары бесплатно?

Я стоял, словно окаменев.

Лавочник говорил так, будто речь шла о самых обычных, простых вещах.

А я не смог и слова вымолвить. И вдруг я почувствовал непреодолимую потребность побежать за седой женщиной, взять ее высохшие руки в свои и, поцеловав их, сказать:

– Мама, милая, бедная мама, когда ты в следующий раз придешь к родному сыну покупать молоко, не забудь получить деньги с него за свое молоко…За то, которое он младенцем по каплям выпивал у тебя, которое текло по его губам в твои бесконечные бессонные ночи, подслащенное твоими колыбельными песнями. Не забудь с него получить этот долг, мама…Не забудь…